Дополнительные документы
о предателях, выдавших раненых бойцов Красной Армии, укрывавшихся в селе Кутепове в период его оккупации немецко-фашистскими захватчиками...
СЕРОВ Василий Елисеевич
Государственный советник юстиции 3 класса, Почетный работник прокуратуры, награжден медалью «Ветеран прокуратуры».
Родился 15 декабря 1932 года в деревне Старинки Меленковского района Владимирской области.
Окончил МГУ в 1955 году, работал следователем прокуратуры района, старшим следователем, начальником следственного отдела прокуратуры Владимирской области, прокурором, старшим прокурором, начальником отдела, заместителем, первым заместителем начальника управления Прокуратуры Союза ССР, заместителем начальника международно-правового управления Генеральной прокуратуры РФ, старшим помощником Генерального прокурора РФ, Исполнительным секретарем Координационного Совета генеральных прокуроров СНГ, в настоящее время - заместитель Председателя Совета ветеранов Генеральной прокуратуры РФ.
***
Цена предательства
Великая Отечественная война оставила неизгладимый след в жизни нескольких поколений советских людей. И мало найдется семей, которых бы она не коснулась и, которые не потеряли бы на войне своих отцов, сыновей, братьев, сестер, друзей.
Тяжелую утрату понесла и наша семья. Мы проживали в деревне Старинки Ляховского района Горьковской (ныне Владимирской) области, что в 20 км от города Мурома. Мне было около 9 лет, когда началась война. И я хорошо помню ее первый день - безмятежный солнечный воскресный июньский день. Все население деревни, узнав об этой трагедии, пребывали в тревожном ожидании дальнейших событий.
К этому времени два моих старших брата с 1939 года находились в Красной Армии. Брат Иван служил на Дальнем Востоке, а второй брат Виктор – в белорусском городе Витебске. В 1940 году он участвовал в войне с Финляндией и много рассказывал о ходе боевых действий и ожесточенном сопротивлении белофиннов.
Даже в сельской глубинке тогда все говорили о возможной в ближайшее время войне с Германией. Но настроение было бодрое. Высокий моральный дух населения поддерживался оптимистическими публикациями в периодической печати, новостями из близлежащих городов, где слушались радиопередачи, рассказами односельчан, возвращавшихся с действительной военной службы. Главными музыкальными «хитами» в то время были записанные на граммофонные пластинки песни «Ой вы кони, вы кони стальные» и «Нас не трогай, и мы не тронем», которые бесконечно воспроизводились на патефоне, имевшемся в деревенской избе-читальне.
А сразу же после объявления войны началась всеобщая мобилизация. Многие односельчане были призваны в Армию. В начале 1942 года ушел на фронт и мой отец Серов Елисей Васильевич. Призвали в Армию и сестру Марию, 1920 года рождения. Брата Николая призвали в Армию в 1943 году, а брата Бориса - в 1944 году. В семье оставались мать и нас двое младших детей: я и Юрий. В деревне оставались одни старики, женщины и дети. Все кто мог, работали в колхозе. И как работали! Нам детям тоже приходилось помогать взрослым в их тяжелом крестьянском труде. Всего не опишешь. Но тяжкий труд на селе в военное лихолетье не угнетал так, как напряженное ожидание вестей с фронта, тревога и боль за своих родных и близких.
Наша семья в числе немногих жителей деревни выписывала газеты и журналы. Всегда особенно ожидали газету «Правда», в которой публиковались вести с фронта. Поэтому именно она в это время была для нас основным источником информации о ходе военных действий. А мы, взрослые и дети, осенью 1941 года почти каждый вечер с тревогой слушали гул немецких самолетов, пролетавших над нами бомбить город Горький. По слухам, там пострадало много людей и предприятий от этих бомбежек. Население проявляло бдительность в отношении посторонних неизвестных в нашей местности людей, которых могли принять за шпионов и немецких разведчиков, ибо мы находилась всего в 290 км от осажденной фашистами Москвы.
Трудоспособных женщин, не обремененных семьей, посылали на рытье окопов и траншей, которые сооружались в 4-5 км от нашей деревни вдоль реки Оки на случай прорыва немцев. Жители деревни отрывали убежища в склонах оврагов, оборудовали в качестве укрытия погреба, копали ямы во дворах и огородах, куда прятали запасы продуктов на случай прихода немцев. При этом никакой паники не было, люди никуда не собирались уезжать, продолжая неустанно трудиться. Мужественно переносили они скорбные сообщения с фронта и похоронки, сочувствуя и сопереживая односельчанам в их утратах, как это было принято исстари на селе. Искренне радовались солдатским треугольникам с фронта и свято верили в нашу Победу. Особо укрепилась эта вера после разгрома фашистов под Москвой в декабре 1941 года.
В феврале 1942 года, как только Подмосковье было освобождено от немецких захватчиков, нам пришло письмо, в котором жительница деревни Храпеево Угодско-Заводского района Московской (ныне Калужской) области Буканова Мария Ивановна сообщала о гибели брата Виктора. В письме было указано, что его расстреляли немцы 10 ноября 1941 года в числе других наших бойцов. Но он умер не сразу. Будучи тяжело раненым, притворился мертвым, а когда после расстрела немцы ушли, приполз в один из домов их деревни и рассказал об обстоятельствах происшедшего. Умирая, он назвал адрес своей семьи, попросил сообщить о его гибели, когда наши освободят местность от фашистов.
Невозможно описать, как моя мать и вся наша семья пережила эту трагедию. Особую боль вызывало то , что погиб брат не в бою (это как-то смягчало бы тяжесть утраты на фоне трагедии страны и миллионов погибших), а в результате предательства подонков из числа местных жителей. Поэтому с детских лет я с презрением отношусь к таким людям, если их можно так назвать, и считаю подобные предательства самыми подлыми, низкими и не подлежащими прощению преступлениями.
Немного оправившись от пережитой трагедии, моя многострадальная мать - простая русская женщина, летом 1942 года добилась разрешения на посещение места гибели сына, поскольку тогда эта местность считалась прифронтовой. Сельчане подробно рассказали ей историю гибели Виктора и его товарищей. Более десятка бойцов Красной Армии какое-то время находилась в деревне Кутепово Угодско-Заводского района, занятой немцами, укрывшись в нежилом доме. Жители деревни знали об этом и даже помогали им. Они предполагали, что это была группа солдат, выходивших из окружения. Никакого вреда находившиеся в деревне бойцы населению не причиняли. Тем не менее, в один из дней ноября 1941 года житель деревни Д.Бирюков о месте нахождения бойцов сообщил старосте соседней деревни Курсовка (так в оригинале) К.Ковалеву, и они вместе донесли об этом в штаб немецкой воинской части.
Располагая такой информацией, группа немцев отправилась в эту деревню, окружила дом и захватила находившихся в нем семь бойцов, пятерых из которых в тот же день расстреляли. Тяжело раненый брат Виктор приполз в соседнюю деревню Храпеево и рассказал, что их выдал немцам Бирюков.
В дом, где находился раненый брат, приходили посмотреть на него жители деревни. В их числе приходил и сын предателя подросток по имени Иван. Узнав его, брат произнес фразу: «Эх, Ванька-Ванька, скажи своему отцу, что когда придут наши, то ему будет первая пуля в лоб, он нас предал». Виктор сообщил также адрес родителей. Медицинскую помощь ему некому было оказать. Примерно через 10 часов он скончался и был похоронен в деревне. После за могилой ухаживали местные жители. Позднее я с матерью ездил в деревню Храпеево. Длительное время моя мать вела переписку с ее жителями. В 1955 году останки брата были перезахоронены в братской могиле в райцентре Угодский Завод, ныне город Жуков. И вот уже многие десятилетия ежегодно я посещаю ее в День Победы.
Из рассказов местных жителей мы узнали, что предателей все-таки судили. Поэтому мы много раз обращались в разные инстанции с целью получить официальную информацию о гибели брата, но ничего конкретно нам не сообщали. Лишь по линии райвоенкомата поступило уведомление, что он пропал без вести.
Позднее, уже работая в центральном аппарате Прокуратуры Союза ССР, я все-таки сумел найти в архивах КГБ по Калужской области уголовные дела в отношении предателей Д.Бирюкова и К.Ковалева. Обстоятельства гибели брата, о которых нам рассказывали, полностью подтвердились и в процессе расследования, и в ходе судебного рассмотрения в 1943-1944годах уголовных дел в военных трибуналах 43 Армии и войск НКВД Московского военного округа.
И хотя вина обоих предателей была бесспорно установлена и они не раскаялись в содеянном, а Бирюков к тому же ранее судим к лишению свободы за антисоветскую деятельность, военные трибуналы проявили к ним неоправданную снисходительность. Даже в условиях военного времени к ним почему-то не применили высшую меру наказания за выдачу фашистам бойцов Красной Армии.
В связи с высказанным мной мнением о мягкости наказания предателей не могу не привести здесь выдержки из судебных приговоров.
Из приговора Военного трибунала войск НКВД Московского Округа от 10 мая 1944 года:
...Материалами предварительного и судебного следствия ВТ установил: подсудимый Бирюков, в период временной оккупации Угодско-Заводского района немецко-фашистскими войсками, проживая в с. Кутепово названного района, в ноябре месяце 1941 года предал немцам скрывавшихся в их селе бойцов Красной Армии, выходивших из вражеского окружения, в результате чего пять бойцов …были расстреляны фашистами.
Имея в виду, что Бирюков своими действиями оказывал содействие … в совершении расправы над красноармейцами, следовательно, его действия предусмотрены Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года, а потому ВТ на основании изложенного признал Бирюкова виновным в преступлении, предусмотренном ст. 58-1а УК РСФСР и Указом от 19/IV 1943 года и руководствуясь ст.ст. 319 …, 320 УПК,
Приговорил:
Бирюкова Дмитрия Терентьевича, на основании ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19/IV 1943 года, подвергнуть ссылке в каторжные работы сроком на двадцать (20) лет, с поражением в правах по пп. а, б, в и г ст. 31 УК РСФСР сроком на пять (5) лет, без конфискации имущества за неимением такового у осужденного.
Срок наказания Бирюкова исчислять с 21 февраля 1944 года.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».
Из приговора Военного трибунала 43 Армии от 24 ноября 1944 года:
«...Материалами предварительного и судебного следствия, признанием подсудимого, Военный трибунал
Установил:
подсудимый Ковалев в ноябре месяце 1941 года проживал на оккупированной немцами территории, работал в должности старосты деревень Пурсовка и Кутепово Угодско-Заводского района, Московской области.
17 ноября 1941 года Ковалев, получив сведения о скрывавшихся от немцев в дер. Кутепово семи военнослужащих, в тот же день донес об этом в штаб немецкой воинской части, после чего эти военнослужащие были арестованы и 5 человек из них немцами были расстреляны.
Будучи призван в Красную Армию и находясь в 21 отд. дор. эксплуатационном батальоне, Ковалев на протяжении сентября-октября месяцев 1943 года среди военнослужащих этой части проводил антисоветскую агитацию, клеветал на советскую печать, на колхозный строй и высказывал пораженческие настроения.
Указанными действиями Ковалев совершил преступления, предусмотренные ст. ст. 58-1а и 58-10 ч.2 УК РСФСР, в чем Военный трибунал и признал его виновным.
Руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК РСФСР и ст. 49 УК РСФСР,
Приговорил:
Ковалева Кузьму Васильевича по совокупности совершенных им преступлений, на основании ст. 58-1а УК РСФСР, подвергнуть лишению свободы с отбыванием в исправительно-трудовых лагерях сроком на десять лет, с поражением прав по п.п. «а», «б», «в», «г», «е» ст. 31 УК РСФСР сроком на пять лет и с конфискацией лично принадлежащего имущества осужденного.
Начало срока отбытия наказания исчислять Ковалеву с 4 ноября 1943 года.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».
Отбыв срок наказания, К.Ковалев возвратился в село и даже обращался в официальные инстанции с просьбой зачесть срок наказания в трудовой стаж для назначения пенсии. Большей наглости и цинизма трудно себе представить! Дальнейшая судьба Д.Бирюкова неизвестна.
Что-то не вяжется такая карательная практика с утверждениями разного рода «записных» демократов и «защитников» прав человека о жестоких репрессиях в отношении предателей и изменников Родины.
Мы тяжело пережили гибель нашего брата. Но война продолжалась, и еще много было принесено солдатских жизней на алтарь Победы. Только наша деревня потеряла в ней 69 односельчан. Был дважды ранен на фронте наш отец, но каждый раз возвращался в строй и закончил войну в поверженной Германии. Успел повоевать, освобождая Латвию от фашистов, брат Николай, активно участвовали в войне на Дальнем Востоке с милитаристской Японией братья Иван и Борис.
А мы – мать, возвратившаяся из Армии сестра и я, тем временем несли свою вахту на трудовом фронте, отдавая все силы колхозному хозяйству. Помимо учебы и работы в колхозе мне пришлось выращивать на своем огороде табак, который перерабатывался и отправлялся посылками на фронт для бойцов Красной Армии. Женщины вязали теплые носки, перчатки, варежки для наших фронтовиков. И все это делалось не по приказу, а по велению сердца с единственным желанием всеми возможными силами и средствами помочь фронту и облегчить тяжелую долю наших бойцов.
И вот пришел долгожданный День Победы! Было солнечное весеннее утро 9 мая 1945 года, когда стало известно об окончании Великой Отечественной войны. Весь народ вышел на улицу деревни, оставив колхозную работу, личные дела. И был всеобщий плач и от радости наступления мира, и по потере родных и близких. Не восторги и рукоплескания, а именно плач по всему пережитому.
Использован материал с сайта Генеральной Прокуратуры РФ (см. ссылку).
....Старики рассказывали, что после освобождения Кутепова в 1941 году пришлось им хоронить двух наших бойцов... Одной из участвующих в этом скорбном ритуале была моя тетка - Мареева (Филюшкина) П.А. Только почему-то похоронили их не на кладбище в Кутепове, а рядом, с северной стороны, метрах в 3-5 от границы кладбища. Те ли это были краснойармейцы, о которых шла речь в статье В.Е.Серова или другие, мне неизвестно. Летом 2010 года я ходил и пытался найти эти могилы, но время сделало свое дело, даже намека на холмики не осталось...
В.С.
А вот еще один документ тех времен, даже несколько более ранний. Он не относится напрямую к нашему селу, но тем не менее... Почитайте...
(стилистика и орфография оригинала сохранены)
Спецсообщение ОО НКВД Западного фронта о результатах оперативных мероприятий в Угодско-Заводском районе
12 февраля 1942 г. Совершенно секретно
№ 6/2843
НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР ГЕНЕРАЛЬНОМУ КОМИССАРУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
товарищу Л.П.БЕРИЯ
Особым отделом НКВД Зап. фронта проведены агентурно-оперативные мероприятия по проверке населения, проживающих на территории санатория [«Бодрая жизнь»] и окружающих в радиусе 1-3 км деревнях Самсоново, Пяткино и Обненский поселок Угодско-Заводского района Московской области.
Перечисленные населенные пункты находились под оккупацией немецких войск в течение 2 1/2 месяцев.
Проверкой установлено, что значительная часть населения этих пунктов была связана с немецкими войсками, оказывала им различные услуги, а некоторые из них занимались предательством и находились на службе у немцев.
Заслуживает особого внимания население поселка Обненский. Этот поселок (33 хозяйства) возник около Обненского разъезда М-Киевской ж. д. в 1935-36 г. из бежавших кулаков Полтавской и Киевской областей.
Бежавшие в период раскулачивания кулаки и зажиточные семейства жили в Мало-Ярославецком районе, работали на ж. д., затем осели на постоянное жительство.
С приходом немцев жители этого поселка выделили делегацию, которая обратилась в штаб немецкого командования с ходатайством о выдаче им пропусков для проезда в Полтавскую и Киевскую области, где они жили до коллективизации, с целью получить обратно свои раскулаченные хозяйства.
В немецком штабе заявили, что разрешение на въезд они получат и весной будут переселены в свои прежние хозяйства, а пока они должны оказать помощь немецкому командованию в наведении и поддержании фашистского порядка, особенно на участке ж. д., где большинство жителей поселка работали ранее.
По инициативе единоличника Конева Ф.Ф. и мастера ж. д. путей Костирко из жителей поселка было организовано два отряда: первый занимался снабжением немецких частей продовольствием и сбором трофейного имущества, а второй — погрузкой и разгрузкой военного имущества и очисткой ж. д. путей.
Незадолго до ухода немцев все население поселка готовилось к эвакуации, сбежали с немцами 10 семейств, остальные в поселке. Из десяти два семейства вернулись обратно.
По дер. Самсоново из 42 семейств, проживающих в деревне, 12 активно помогали немцам, оказывая им всевозможные услуги. Два семейства сбежали с немцами. Кроме этого, имеется ряд семей репрессированных родственников.
Деревня Пяткино немцами сожжена, в землянке проживают две семьи.
По дет. санаторию «Бодрая жизнь» трудоспособного населения 109 человек, все они работали в качестве обслуживающего персонала санатория, отказались эвакуироваться и во время оккупации большинство их работали у немцев в госпитале и по обслуживанию немецкого штаба. Выявлено 15 человек, скомпрометированных подозрительными связями с немцами.
Лиц, из числа жителей этих населенных пунктов, изобличенных материалами во враждебной деятельности, совместно с территориальными органами НКВД, арестовываем.
Докладывая об изложенном, прошу Вашей санкции на выселение в тыловые районы страны жителей пос. Обненский в количестве 33 семейств.
НАЧАЛЬНИК ОСОБОГО ОТДЕЛА НКВД ЗАП. ФРОНТА КОМИССАР ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ 3 РАНГА
Л. ЦАНАВА
ЦА ФСБ РФ, ф. 3, оп. 9, д. 15-16, л. 258-261. Подлинник.
На документе имеется пометка: «Товарищ Серов! Свяжитесь с т. Цанава и соответствующим органом УНКВД. Представьте предложения о выселении. 15 февраля 1942 Л.Берия».